«Может ли что хорошее быть из [Египта]?»

В течение последнего столетия в новозаветной текстологии было принято утверждать, что Александрийский тип текста является самым надежным из существующих и что ему следует уделять наибольшее внимание при попытках реконструировать оригинальный текст Нового Завета. Это было и продолжает оставаться господствующей точкой зрения. Всякий кто пользуется UBS'овскими или Nestle-Aland'овскими изданиями греческого текста, тем самым, следовательно,  ставят свои подписи под этим утверждением, как и те, кто пользуется переводами, сделанными с этих текстов (почти все современные переводы на английский язык). Это de facto является позицией Международного Переводческого Департамента Виклеффовских Библейских Переводчиков с выходом их серии Экзегетических Комметариев и серии Семантического Анализа Писания, следовавших в основном тексту третьего издания UBS. Всё это так, но хорошо ли это? Существует более 6000 разночтений между UBS и тем текстом, который представлен подавляющим большинством греческих манускриптов. (Многие из этих разночтений достаточно незначительны, но есть и много значительных и немало серьезных, а порой и крайне важных.) Нередко UBS3 следует небольшому числу египетских источников, противопоставляя их общему гласу остальных со всех частей света (в том числе и некоторых других египетских же свидетелей). Не подсказывает ли нам простое благоразумие усомниться в правильности подобного подхода? А именно: какие Египет имеет права на наше доверие и почему мы должны слушать Египет, вопреки всему остальному миру?

Я буду писать с позиции тех, кто верит и/или утверждает что Новый Завет есть Слово Божие: «Все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3:16). Но для чего Бог позаботился о письменной фиксации откровения? Если бы Он хотел общаться только с одним человеком, социумом или народом в данный исторический момент, то тогда, по всей видимости, Он бы общался с ним устно. Если же его целью было общение со всеми народами и всеми (последующими) поколениями, то в этом случае оно должно было быть письменным. 2 Тимофею 3:16 дает некоторое представление о цели, или, по меньшей мере, о пользе Писания - не только для одного поколения. Ветхий Завет, по крайней мере, был написан для пользы последующих поколений до конца веков (1 Коринфянам 10:11). Дело в том, что если Бог хотел, чтобы Его откровение, зафиксированное письменно, принесло пользу будущим поколениям, то оно должно было быть сохранено для них. Кроме того, оно должно было быть узнано по своему существу. Другими словами, когда Дух Святой вдохновлял новозаветные писания, Он должен был обеспечить их идентификацию как Писания (подлинность) и верную передачу через столетия (сохранение).

Итак, как же должен был поступить Бог, чтобы выполнить обе поставленные задачи? Очевидно, Он действовал через Церковь, с помощью благочестивых людей. Апостолы знали, что они создавали Писание, и сохранившиеся творения ранних Отцов Церкви (I и II веков) ясно показывают, что они признавали и использовали Новый Завет как Писание (свидетельства разобраны мной в книге «Identity of the New Testament Text», revised edition. - Thomas Nelson, pp. 99-110). Ириней писал около 200 года. В сохранившихся произведениях он цитирует все книги Нового Завета, за исключением Филимона и 3 Иоанна, которых он, возможно, тоже цитировал в творениях, до нас не дошедших. Очевидно, что объем Новозаветного Канона, известный Иринею, очень близок к тому, какой мы имеем сейчас. Я подчеркиваю раннее, практически мгновенное, признание подлинности новозаветных писаний, поскольку этот фактор является решающим для правильного понимания того, что происходило с историей его передачи.

Какие факторы могли бы обеспечить, или хотя бы способствовать верной передачи текста Нового Завета? Я считаю, что таких регулирующих факторов было три: соответствующее отношение к Тексту, знание языка источника и доступ к Автографам (в начале). Несомненно, есть и другие менее важные факторы, но я довольствуюсь обсуждением этих трех. Во-первых, соответствующее отношение.

 

Отношение к Тексту.

Где необходима аккуратная работа, особо важно отношение к ней тех, кому она поручена. Квалифицированы ли они? Согласны ли? Если они не понимают существа дела, качество их работы, вероятно, снизится. Если они понимают, но не согласны с написанным, то могут даже устроить саботаж - возможность порчи текста. В случае с книгами Нового Завета мы можем начать с вопроса: «Зачем нужно было делать копии?» Мы видели, что верующие с самого начала признали авторитет новозаветных писаний, так что сразу же нужно было начинать делать с них копии.

 

Авторы прекрасно отдавали себе отчет, что их писания будут широко распространяться, а достоинство писаний было так очевидно, что слово набирало известность, и каждая община хотела иметь у себя его экземпляр. То, что Климент и Варнава цитируют и указывают на наличие ряда новозаветных книг к концу столетия (первого), ясно дает понять, что они уже существовали во множестве списков. Корпус Павловых посланий был известен ап. Петру еще около 70 года по Р.Х. Поликарп (XIII) [с. 115], отвечая на просьбу Филлипийской церкви, послал им собрание посланий Игнатия, где-то через пять лет после того, как они были написаны Игнатием. Очевидно, изготовление списков и составление собраний (достойных творений) было в порядке вещей, и любая община могла обзавестись полным набором необходимых ей книг. Игнатий указывает на свободные передвижения и обмены между церквями, а Иустин - на еженедельную практику чтения Писания в общинах [для этого в их распоряжении должны были быть рукописи]. («Identity...», pp. 111-112)

 

Вторым вопросом будет следующий: «Как относились переписчики к своей работе?» У нас уже есть ответ. Будучи последователями Христа и веря в то, что они являлись распространителями Писания, с самого начала к элементарной честности нужно прибавить их почтительность в отношении к Тексту. К этому нужно прибавить еще и бдительность, поскольку апостолы неоднократно и решительно предостерегали их против лжеучителей. С течением времени, если предположить, что верующие обладали по крайней мере средними умственными способностями и некоторым усердием, они аккуратно копировали рукописи, полученные ими от их предков, которым они доверяли, будучи уверены, что те передали им правильный текст. В их работе могли быть случайные ошибки, обыкновенно возникающие при переписывании, но не было преднамеренных искажений. Важно заметить, что ранним христианам вовсе не обязательно было быть текстологами. Зная, что перед ними лежит безупречный текст, им оставалось быть более или менее честными и аккуратными. Я считаю, что у нас достаточно оснований, чтобы предполагать у них особенную внимательность и осторожность.

Но, по мере того как христианство распространялось и начинало оказывать влияние на человечество, не все принимали это как «добрую весть». Противники появлялись с разных сторон. И в многочисленном христианском обществе также начались расколы - в самом Новом Завете присутствует замечание о начале проявления подобных тенденций. В некоторых случаях верность идеологическим (богословским) позициям имело явно большее значение, чем следование тексту Нового Завета. Известно, что Отцы Церкви, писавшие во втором столетии, горько сетовали на искажения, преднамеренно внесенные в Текст «еретиками» (см. «Identity...», pp. 107-109, 114-116). Этот сценарий заранее был полностью известен. Если Новый Завет есть действительно Слово Божие, то тогда и Бог, и Сатана должны быть особо заинтересованы его будущим. Подходить к новозаветной текстологии без учета этого значит поступать безответственно.

 

Знание языка источника

Как лингвист (д.ф.н.) и человек, несколько лет упражнявшийся в переводе Библии, я утверждаю, что «совершенный» перевод невозможен. (В самом деле, довольно сложно найти более или менее обоснованное переводческое решение). Из этого следует, что божественное попечение о точности выражений Нового Завета реализовалось в языке Автографов - греческом языке. Бесспорно, древние переводы (сирийский, латинский, коптский) имеют полное право голоса, когда речь идет о важных разночтениях, но точность возможна только в греческом тексте (в случае с Новым Заветом). Об этом можно спорить, но нас здесь интересуют собственно переписчики.

Переписывать от руки текст на языке, которого ты не знаешь - утомительное занятие; так практически невозможно сделать качественную копию. Вам придется копировать букву за буквой, постоянно водя пальцем по строкам оригинала. (Это еще сложнее делать, когда нет ни разбивки на слова, ни пунктуации, как это обстояло в случае с новозаветным текстом в первые столетия). Но если вы не понимаете текста, вам будет очень трудно долго сохранять внимательность. Возьмем случай с Р66. Этот папирус, пожалуй, самый древний (с. 200) из сохранившихся новозаветных рукописей, различествующих по объему (он содержит большую часть Евангелия от Иоанна). Это одна из самых плохих рукописей, имеющихся в нашем распоряжении. На каждый стих здесь приходится в среднем примерно две ошибки: многие из них сразу бросаются в глаза, глупы, нелепы. Я ничуть не сомневаюсь в том, что человек, сделавший Р66, не знал греческого языка. Если бы он понимал текст, то он никогда не сделал бы такое количество таких ошибок.

Теперь попробуем взглянуть на эту проблему глазами Провидения. На кого Господь мог бы изначально возложить ответственность за верную передачу текста Нового Завета? Если Дух Святой должен был принять деятельное участие в процессе его создания, где Он скорее всего сосредоточил бы Свои усилия? Очевидно, что свободно говорившие на греческом языке люди имели явные преимущества, и местности, где греческий оставался бы в активном употреблении, были для этого предпочтительнее. Чтобы осуществить надежную передачу текста, необходимо было прекрасное владение переписчиками греческим языком в течение долгого времени.

 

Доступ к Автографам

Этот критерий применим только для периода менее одного столетия (по всей видимости, рукописи-автографы полностью обветшали за это время), но он очень важен для правильного понимания истории передачи текста. Уже к 100 году должно было быть множество списков различных книг (одних несколько больше, чем других); в это время еще сохранялась возможность проверки списка по оригиналу, если возникала такая необходимость.

 

Дело в том, что поток прекрасно изготовленных списков, идущий от держателей Автографов ко всему христианскому миру, все увеличивался. В те далекие времена изготовители рукописей знали, что всегда можно проверить правильность того или иного чтения, смущающего их в результате чьего-то бесцеремонного обращения с текстом. («Identity...», p. 112)

 

Тем не менее, расстояния должны были делать свое дело: для живущих в Северной Африке справиться с оригиналом Послания к Ефесянам было бы дорогостоящим предприятием - понадобились бы и деньги, и время. Я думаю, что можно сделать следующее обоснованное заключение: в общем случае, качество списков должно было быть самым высоким в местностях, ближайших к Автографам, и постепенно ухудшалось с увеличением расстояния от них. Значительные естественные преграды только усиливали эту тенденцию.

Около 208 года Тертуллиан объявил, что «собственноручные» апостольские творения все еще продолжают читаться в получивших их церквях. Это выражение может быть понято по отношению к Автографам, хотя кажется почти невероятным, что они могли сохраниться так долго; по крайней мере это может означать, что данные церкви пользовались точными копиями. Но разве можно было ожидать чего-то другого? Скажем, когда старейшины Ефесской церкви увидели, что Автограф Павлова послания к ним приходит в негодность, разве не могли они со тщанием изготовить идентичную рукопись, чтобы продолжать ею пользоваться? Могли они дать погибнуть Автографу, не сделав с него копии? Вы бы могли? Мы просто вынуждены сделать вывод, что в 200 году Ефесская церковь еще могла подтвердить точное, настоящее чтение своего послания (это же можно сказать и о других владельцах Автографов) - но одновременно с этим возникали Р46, Р66, и Р75!

У кого были Автографы?

 

Если перечислять области, то о Малой Азии можно с уверенностью сказать, что она располагала двенадцатью книгами (Иоанн, Галатам, Ефесянам, Колоссянам, 1 и 2 Тимофею, Филимону, 1 Петра, 1, 2 и 3 Иоанна, Откровение), Греция - шестью (1 и 2 Коринфянам, Филиппийцам, 1 и 2 Фессалоникийцам, Титу на Крит), Рим - двумя (Марк, Римлянам); что касается остальных, то Лука, Деяния и 2 Петра находились либо в Малой Азии, либо в Риме, Матфей и Якова - либо в Малой Азии, либо в Палестине, Евреям - либо в Риме, либо в Палестине; поскольку трудно сказать что-либо о тогдашнем местонахождении Послания Иуды, вполне возможно, что оно находилось в Малой Азии. Считая Малую Азию и Грецию вместе, Эгейская местность располагала Автографами по крайней мере восемнадцати книг (что составляет две трети общего количества), а возможно и двадцатью четырьмя из двадцати семи книг Нового Завета; Рим имел мало две, много семь книг; в Палестине могло находиться до трех книг; в Александрии (Египте) не было ни одной. Эгейская область находилась изначально в самых лучших условиях, Александрия - в самых худших. («Identity...», p.111)

 

Итак, что насчет Египта?

Что можно сказать о Египте с учетом трех вышерассмотренных определяющих факторов. Во-первых, когда в Египте появились христиане, и насколько сильна там была церковь в первые два века? Я ничего не знаю об апостольском служении в Египте, хотя существует предание, что Евангелист Марк там подвизался. Основные их пути лежали на север в Малую Азию и на запад в Европу. Если выбор церквей адресатов прославленных Христовых «посланий» (Откр. 2 и 3) не случаен, то центр тяжести Церкви к концу первого столетия, по всей видимости, перешел из Палестины в Малую Азию. Курт Аланд согласен с Адольфом Гарнаком, что «около 180 года в Малой Азии и Эгейском побережье Греции была самая большая концентрация церквей» (K.Aland, B. Aland. «The Text of the New Testament», - Eerdmans, p. 53). Интересно отметить, что К.Х.Робертс в научном исследовании христианской литературы на папирусах первых трех веков приходит, очевидно, к выводу, что во втором столетии Александрийская церковь была слаба и не оказывала влияние на греко-язычный христианский мир (Schweich Lectures 1977, British Academy, pp. 42-43, 55-57).

Возможно ли выяснить, как они обращались с текстом? Аланд пишет: «Египет отличался от других епархий, на сколько мы можем судить, ранним проявлением гностицизма; это продолжалось до 200 года, когда епископ Дмитрий успешно реорганизовал епархию и установил контакты с другими церквями» («The Text...», p. 59). Он продолжает, что Дмитрий мог располагать важными манускриптами, служившими оригиналами для изготовления копий для его новых церквей (p. 59). Это могло быть необходимо только в том случае, если используемые гностиками манускрипты были испорчены, что вполне вероятно. Но вопреки благочестивым усилиям Дмитрия, эти гностические рукописи должно быть плохо повлияли на традицию передачи текста в Египте. Во всяком случае, древнейшие рукописи, все происходящие из Египта (Aland, «The Text...», p. 59) в удивительной степени противоречат друг другу.

Александрийская школа литературной критики была также могла быть негативным фактором, повлиявшим, как доказывает В.Р.Фармер, на всю Церковь.

 

Но существуют обильные свидетельства, что во времена Евсевия Александрийского приемы текстуальной критики применялись по крайней мере в некоторых скрипториях, изготовлявших рукописи Нового Завета. Когда принципы александрийской текстологии были применены впервые ... точно не известно. («The Last Twelve Verses of Mark», - Cambridge University Press, 1974, pp. 14-15. Он цитирует Б.Х.Стритера, «The Four Gospels», 1924, pp. 111, 122-123)

 

Он продолжает, что христианское огласительное училище, созданное в Александрии Пантеном около 180 года, не могла не подвергаться влиянию ученых из огромной библиотеки этого города. Но дело в том, что принципы «реконструкции» гомеровских текстов не подходили для новозаветных писаний, пока были доступны Автографы или сделанные непосредственно с них копии.

В известной мере тот факт, что пышно расцветавший в Александрии в третьем веке аллегорический подход к толкованию уже пустил свои корни, также мог оказать свое негативное воздействие. Поскольку ко времени появления здесь первых христиан Филон Александрийский был в вершине своего влияние, возможно, что аллегорическая интерпретация им Ветхого Завета начала сказываться на молодой церкви уже в первом веке. Сторонник буквального понимания текста не может не придавать особого значения точности передачи текста, поскольку его интерпретация или толкование напрямую от этого зависит. Сторонник же аллегорического понимания будет в любом случае навязывать тексту свое толкование, поскольку будет иметь меньшее количество сдерживающих факторов к изменению текста - точное чтение здесь не всегда предпочтительней.

А как насчет знания греческого языка? К началу христианской эры греческий язык в Египте уже выходил из употребления. Что случилось с родным языком такого количества людей? К третьему веку сильный упадок уже очевиден. Выше я говорил, что изготовитель Р66 (с. 200) не знал греческого языка. Теперь рассмотрим случай с Р75 (с. 200). Е.К.Колвел проанализировал Р75 и нашел в нем около 145 итацизмов и 257 других гапаксов, 25% из которых бессмысленны. Характер ошибок не оставляет никаких сомнений, что создатель Р75 копировал букву за буквой («Scribal Habits in Early Papyri: A Study in the Corruption of the Text», The Bible in Modern Scholarship, ed. J.P.Hyatt, Abingdon Press, pp. 374-376, 386). Это означает, что он не знал греческого языка, поскольку когда переписывают на языке, который знают, то копируют фразу за фразой, или, по крайней мере, слово за словом. Аланд утверждает, что к 200 году началось движение против использования греческого языка в местностях, говоривших на латинском, сирийском, коптском языках, и спустя пятьдесят лет переход на использование местных языков уже практически осуществился (The Text, pp. 52-53).

К четвертому веку, когда уровень знания греческого языка в Египте должен был значительно снизиться, там были сделаны два наиболее важных манускрипта, обычно относимых к Александрийскому типу текста. Пергаментные кодексы В (Ватиканский) и Алеф (Синайский) датируются четвертым столетием и обыкновенно считаются изготовленными в Египте (см. Farmer, p. 37). Х.К.Хоскиер, после 450-страничного тщательного и детального исследования ошибок Кодекса В и других 400 страниц исследования характерных особенностей Кодекса Алеф, утверждает, что в одних только Евангелиях эти два манускрипта различествуют в 3000 мест, если не считать ни орфографических ошибок, ни даже синонимических замен Codex B and its Allies, Bernard Quaritch, Ltd., 1914, II, 1). Ну а теперь простая логика подсказывает вывод: либо один, либо другой из этих манускриптов испорчен в 3000 с лишним местах, т.к. такова между ними разница (только в одних Евангелиях). Ф.Х.А.Скривинер о Кодексе В сказал:

 

Одной замечательной особенностью, характеризующей эту рукопись, является огромное количество пропусков... То, что даже малая часть этих пропусков не является простым недосмотром писца, видно из того обстоятельства, что этот же самый писец часто дважды повторяет слова и предложения; этот класс ошибок Маи и другие исследователи редко считают достойным внимания, ... но он никак не может повысить даваемую нами оценку внимательности писца, изготовлявшего этот почтенный документ раннего христианства (A Plain Introduction to the Criticism of the New Testament, 4th ed. George Bell and Sons, 1894, I, 130).

 

Даже Ф.Дж.А.Хорт, который отдавал предпочтение Кодексу В над всеми другими свидетельствами, признал, что писец В «едва ли обладал достаточной тщательностью» (The New Testament in the Original Greek, MacMillan and Co., 1881, II, 233). Кодекс Алеф в любом случае считается хуже Кодекса В на каждой странице.

Наконец, что насчет доступа к Автографам? На счет этого в Египте дела обстояли действительно из рук вон плохо. Не только сама Египетская церковь их не имела, но и ближайшие из Автографов были только в Иерусалиме, да и то только до 70 года по Р.Х. Подавляющее большинство их было на другом берегу моря. Если церковь в Египте с самого начала плохо привилась и оставалась слабой в течение второго века (не говоря о гностическом влиянии), мы можем задать себе вопрос о степени необходимости, которую они чувствовали, или цене, которую бы они заплатили, чтобы увидеть Автографы.

 

Заключение

Итак, после всего сказанного, какое право имеет Египет на наше доверие. Лично мне кажется абсолютно невозможным, чтобы верная, высококачественная передача текста Нового Завета могла бы осуществляться в Египте: для этого просто не было условий. У нас есть доказательства этому. Все ранние манускрипты, представляющие Александрийский тип текста, являются скверными рукописями - это очевидно. Они, кроме того, очень сильно противоречат друг другу. Не говоря уже о сотнях, даже тысячах разночтений, которыми они противопоставлены всем остальным рукописям из разных концов света.

Где же дела обстояли лучше? Куда показывают нам наши три определяющих фактора? Эгейский регион, с любой точки зрения, изначально лучше всего удовлетворял условиям, необходимым для осуществления верной передачи текста. Я не вижу никаких причин сомневаться, что Византийский тип текста и есть именно та форма текста, в которой он существовал с самого начала и передавался в Эгейском регионе. Как результат правильной, верной передачи новозаветного текста, этот текст во все времена, включая второе и третье столетия, был традиционным текстом.